Петрусь был хороший парень. Мы с ним пять лет отсидели... Нет, не там, где вы подумали, — упаси Боже! — а в одних и тех же студенческих аудиториях, столовых, комнатах общежитий, ведь вместе учились и даже дружили. Поэтому связь между нами не оборвалась даже после того, как по распределению разъехались в разные концы страны. Изредка писали друг другу, звонили... Правда, с годами — все реже и реже, так как у каждого своя работа, своя семья, заботы... А они, как это ни печально, имеют свойство затягивать, сужать наш круг общения. Но однажды — телефонный звонок: Петр в Гомеле, хоть и проездом! «Мы можем встретиться?» — «Да, конечно!»...
Посидели тогда за рюмкой: повспоминали студенческие годы, одногруппников, девушек, преподавателей. Наконец, хорошо уставшие, включили телевизор. Там — какой-то фильм о войне, о героях и предателях.
— А знаешь, я ведь им тоже едва не стал, — посмотрев на экран, признался Петрусь.
— Ты? Не смеши! — говорю ему. — Тебе же на начало войны лет пять было?..
— И тем не менее, — отвечает друг. — Слушай.
...Деревушка, где рос Петрусь, была совершенно немноголюдной, небольшой, прижималась к лесу. Немцы бывали в ней изредка, а вот местный полицай с дворнягой по кличке Бобик — наоборот: то в одну хату заходили, то в другую... Все что-то вынюхивали.
И имели кое-что: некоторые из сельчан пекли партизанам хлеб, отдельные — готовили баню, чтобы люди могли помыться...
Полицай об этом догадывался, значит, доказательства тоже должен найти! Взять хотя бы Сергея, сына тетки Кондратихи. Ну, конечно же он в партизанах! Ну, конечно же домой к мамочке приходит! Нужно только застать...
— Так вот как-то вечером, — рассказывал Петрусь, — послала меня сестра к тете Кондратихе одолжить соли. Я послушался; бегу, слышу — сзади собака лает. Оглядываюсь назад — по улице тот полицай идет, а с ним, кроме Бобика, — еще и немец.
Я — в дом к тете. Дверь открыл, а там Сергей как раз: уже одевшись, с автоматом. То ли пришел к матери, то ли уходит... Я так и так, говорю им: идут... Чужие...
Хозяйка — пулей под стол: две половицы приподняла, и Сергей туда — шмыг! Спрятался в подвале. Тетя еще успела доски на место пристроить да половицы подтянуть...
А тут уже и «гости».
— Где Сергей? — спрашивает полицай.
— Не знаю, — говорит тетя Кондратиха, — в прошлом году как забрали в армию, так ни слуху ни духу от него.
— Врешь! Он в партизанах! — кричит полицай.
И давай искать: заглянул под каждую кровать, кочергой пошуровал под печью, пошарил в сенях, сбегал на чердак...
Собака на этот раз не помогала ему: нашла у тети миску с костями. Но, наверное, не голодная была, так как грызть не бросилась. Одну только облюбовала, походила с ней в зубах по дому, потом занесла... под стол, на тот ковер положила и сидит — караулит, присматривается.
Немец, между прочим, тоже...
И наконец — рядом со мной остановился, погладил по голове, издали показал конфетку и спрашивает:
— Где партизан?
Мол, скажешь — конфета твоя. Ну я и выдал (детский ум!):
— У собаки под хвостом.
Вижу, тетя от этих слов аж побледнела. Полицай — тоже, и уже даже руку отвел, чтобы оплеуху дать мне за оскорбление... Однако немец его остановил, перехватил руку и как захохочет... Говорит, что нашего языка, мол, не знает, но шутку понял...
Поддержала его смех и тетя Кондратиха.
После чего оба незваных гостя ушли. За ними, помахав нам хвостом, подался и Бобик.
Владимир Перников, г. Гомель.
Оззи Бу II Предатель